Излечилась добром и сочувствием

обираюсь протянуть в окошко руку с рецептом, как вдруг передо мной вырастает фигура мужчины, который бесцеремонно отодвигает меня и, ничего не объясняя, делает свой заказ. Смотрю на него растерянно и недоуменно, но сдерживаю порыв сказать что-то резкое, призывающее к совести. Воспитывать поздно: виски убелены сединой, глубокие морщинки на лице. Явно мой ровесник, а то и постарше будет. Размышления мои оборвались, ибо мужчина получил свой заказ и отошел от окошка. Я вновь протягиваю руку с рецептом. Но снова поспешила. Теперь уже женщина, с виду интеллигентная и тоже убеленная сединой, без лишних церемоний втиснулась между мной и окошком, бросив мне на ходу что-то обвинительное по поводу того, что в соседнем окошке долго отпускают лекарства. «Не поняла», — только и успела я сказать в ответ женщине, но она, не удостоив меня даже взглядом, уже общалась с аптекаршей.

Настроение испортилось окончательно, в висках забило с угрожающей силой, захотелось по-детски расплакаться от накатившей обиды. Ведь мы так часто в дружеском кругу говорили о том, что наше поколение, пожалуй, самое крепкое и надежное, работоспособное и совестливое.

Вот уже двое жестоко опровергли все, что считала непоколебимым и неоспоримым. Наконец я взяла необходимые лекарства и вышла на улицу в прескверном настроении. Маршрутка подъехала быстро, но оказалась старого образца и весьма потрепанного вида. Она была к тому же набита пассажирами до отказа, и стоять надо было, сгорбившись чуть ли не пополам. С переднего сиденья встал молодой человек и предложил перейти на его место. Поблагодарила юношу, подумала, что ему, по всей видимости, скоро выходить. Но маршрутка бежала и бежала вперед к вокзалу (путь до него занял почти час времени), а молодой человек стоял все это время рядом со мной. Перед выходом я еще раз поблагодарила молодого человека, уступившего мне место, и заметила, как это обстоятельство заметно подняло мне настроение и улучшило общее состояние.

Гораздо бодрее шла на автовокзал, все же успела на свою маршрутку до Суровикино. А перед самым отправлением в салон сначала заглянула женщина и попросила убрать сумки из прохода, а затем стала поднимать своего взрослого, лет восемнадцати, сына, пораженного церебральным параличом. Несколько пассажиров встали с мест, проявив готовность помочь провести юношу на свое место. Но женщина, поблагодарив, сказала, что справится сама.

Сердце оттаивало, впуская свет и тепло. Мысли тоже меняли свой бег и свой настрой на положительный. Успокоившись окончательно, даже задремала. Проснулась оттого, что маршрутка остановилась неподалеку от хуторка. «Пожалуйста, уберите сумки с прохода», – уже во второй раз прозвучала просьба. Мы уже знали, что мать будет выводить своего больного сына. Тем временем молодой водитель открыл багажник и вынес большую, тяжелую сумку, передав ее в руки встречавшей наших пассажиров пожилой женщине. Мать уже успела провести сына до передних сидений. И водитель, без раздумий, шагнув на ступеньку, подхватил паренька под руки и вынес из маршрутки. Мать поспешила вслед за ними, приняв сына в свои объятия.

Водитель, ответив на материнское «Спасибо Вам!» коротеньким «Да не за что», вновь сел за баранку, и мы, наполненные тихой радостью от произошедшего на наших глазах акта доброты, продолжили путь.

Не скажу за всех, но я за время своего путешествия из Волгограда в Суровикино напрочь вылечилась от возникшей обиды на представителей своего хваленого поколения, от головной боли и скверного настроения. Я же знаю совсем других, с кем можно и в разведку. Домой не шла, а летела, мысленно благодаря попутчика городской и водителя междугородней маршруток, коренным образом поменявшим мое представление о нынешней молодежи, которую мы порой недооцениваем. Да и вообще, при чем тут поколения, когда такие люди в России есть?

Г.ГОРШКОВА