Отголоски войны – это память навечно...

- До поры до времени все жили вместе, — начала рассказ Валентина Тимофеевна. – Когда пара ждала первенца, родители молодую семью отделили, купив землянку. В ней один за другим появилось четверо детей. В1931 году – сын Виктор, 1935-м — Сергей, я в 1938 и брат Николай в сентябре 1941 года. Отцу, пока малышу не исполнился месяц, дали бронь, а уже через 30 дней он ушел на фронт.

Мама осталась одна с четырьмя детьми… Сказать, что ей тяжело было с нами, значит ничего не сказать, — покатилась горячая слеза. – Господи, как она билась, лишь бы мы выжили… С нетерпением ждала писем с фронта, и они приходили, аж целых два. В них отец просил об одном — беречь детей. Позже, сколько бы мама ни встречала почтальона, писем больше не было, а в 1943-ем пришла похоронка, в которой говорилось, что он убит и похоронен в лесах Смоленщины.

За геройски погибшего мужа мама получала пенсию, которая худо-бедно помогала нам жить. В село похоронки приходили часто, но женщины, не веря в смерть своих родных, собирались иногда погадать на хлеб, соль, чтобы узнать, живы ли их мужья и отцы. Маме выпало, что наш папа, а ее муж живой. Она, конечно, не поверила, ведь на руках была похоронка. Однажды ей приснился вещий сон, который означал добрую весть. Следом почтальон с тремя сургучовыми печатями принес письмо из Дании. В нем фото папы и несколько строк: «может, скоро встретимся». Мама чуть не лишилась чувств.

А в 1946-ом хромой и израненный он вернулся домой. Рассказал, что в плен попал после ранения. Разорвавшийся снаряд перебил ему ноги, осколки врезались в спину, когда пришел в себя, немцы собирали раненых, некоторых добивали. Его закинули в машину, где лежали десятки таких же израненных советских солдат. В госпитале подлечили и отправили на работы. Господи, сколько надо было пережить и претерпеть, чтобы выжить в фашистском аду, — дрожащим голосом говорит собеседница. — Тем, кто уцелел, предлагали остаться, отец же без колебаний решил ехать, на родину, ведь он так мечтал о возвращении домой, о том, как обнимет свою семью. Говорил, что только вера помогла ему выжить. После плена, конечно, были проверки и фильтрационные лагеря, тогда всех военнопленных, независимо от обстоятельств, при которых попали в плен, относили к предателям и изменникам. Отцу разрешили вернуться домой, к родным, но все же для искупления вины отправили в Нижний Новгород, валить столетние сосны. Вместе с ним в поселок Указки отправилась вся семья.

Полным трагизма голосом Валентина Тимофеевна рассказывала о безнадежности их существования там.

- Жили в бараках, ни газа, ни водопровода не было. Для освещения использовались керосиновые лампы. Лес валили вручную, как каторжные, из инструментов только пила-поперечка, пила-лучевка и топор. Однажды, на рубке леса, столетняя сосна падала прямо на брата Витю, который помогал отцу на делянке. Тот, спасая жизнь сыну, оттолкнул его, а сам отскочить не успел. Верхушка задела раненную ногу… она опухла, на ней открылись язвы, началась гангрена. Отца отправили в соседнюю Выксу в больницу, мы поехали следом за ним, — голос Валентины Тимофеевны притих, взгляд полный печали, устремился куда-то вдаль, а мне на память пришли строки:

Что знаешь ты, страна, о нашем горе?

Быль не дойдет ни в песне, ни в письме.

Нас тысячи невинных – на Печоре,

На Енисее и на Колыме.

На рубку леса ходим под конвоем,

Едим баланду. Каторжный режим.

И в мерзлоте могилы сами роем,

И сами в них, погибшие, лежим.

На новом месте средств к существованию у семьи все так же не было, жить было не на что. Дети — Валентина и Николай находились в садике с круглосуточным пребыванием.

- Как-то отец сказал, что очень хочет конфет, — продолжает Валентина Тимофеевна. — Мама продала последние подушки, на вырученные деньги купила сахара и сварила сладости. По дороге забежала к нам в садик, сказала, что идет навестить папу. Вскорости с рыданиями вернулась: «Отец-то умер!». Так 9 августа 1947 года, через год после освобождения из плена, мы во второй раз его потеряли, теперь уже навсегда. Помню, там, около больницы, под сосной и похоронили. Поминали сваренной пшеницей и конфетами, которые он так и не успел попробовать.

Чужой город, ни родных, ни близких, куда идти, куда бежать?... Часто слышали, как мама тяжело стонала, горько плакала. Наскитавшись, решила обратно ехать домой, но денег на дорогу не было. Каким-то чудом добрый начальник пристроил нас в товарный вагон. Спали на соломе, ели ракушек и кто что даст на остановках. Через месяц, одетые в рванину, добрались до села. Соседи, прознав о нашем горе, помогали чем могли. Вскоре мама пошла работать в колхоз, нанималась у людей мазать печки, копать огороды. Да и у нас был огород, с него и жили… Господи, как же тяжело мы трудились! Не покладая рук, а нужда какая — не то слово, — и опять слезы градом. — Такое раньше житье было… Голод, холод, нищета. Ни света, ни керосина, дрова и те сырые. Помню, растопит мама печку соломой, хоть дух пойдет, а сама просит: «Учитесь, дети, учитесь». И мы учились, учились очень хорошо…

Пришло время, старшего брата Валентины Тимофеевны Виктора забрали в армию. Служил в Одессе, там и остался. Молоденькая Валя, не имея возможности поступить на учебу, после школьной скамьи пошла в почтальоны, обслуживала три деревни. Подсобрав немного денег, переехала к брату в Одессу, устроилась на завод, где и встретила свою судьбу.

- Вагонетка, на которой я тягала брусья от пилорамы, сошла с рельсов, упала набок, — делится наша собеседница. –Поднять не могу, реву. Тут подскочил ко мне парень, вместе и справились. Так мы с Мишей и познакомились, стали встречаться.

Через время пара отправилась осваивать целину. С большой теплотой вспоминает Валентина Тимофеевна совхоз Колоджарский (отделение Асыл), ведь для них выделили полфинского домика и огород под картошку. Там же появился сын Володя. Обзавелись хозяйством, жизнь стала налаживаться …

- Но, знать, не судьба там остаться, — продолжает женщина. — Из Суровикино от свекра пришло письмо, в котором говорилось о том, что маме сделали операцию, а сам отец отчаялся увидеть сына.

С грудным ребенком, в аккурат на Троицу пара приехала в Суровикино. Накопленные сбережения отдали родителям, чтобы те расплатилась с долгами. Михаил устроился в милицию, Валентина – на пекарню мастером. «По семь печей хлеба во время уборки выпекали», — говорит она. Родители на Заводской поставили дом, а молодой семье выделили квартиру.

- Суровикино в те годы тоже расцвел, — вспоминает Валентина Тимофеевна. — Открылся ресторан «Колос», в нем после года учебы на официантку и практики в лучших ресторанах Крыма я по специальности проработала 35 лет. Сама сервировала столы и подавала блюда. Долгие годы обслуживала банкеты, юбилеи и праздники, готовила для первых лиц области и района.

Постепенно к Валентине Тимофеевне переехала вся белгородская родня. Брату Вите нашли невесту, сыграли свадьбу, пара в Волгограде купила квартиру. Сергей работал в управлении сельского хозяйства, а Коля с женой построили дом и остались в Суровикино. Мама также перебралась к Валентине с Мишей. Так вместе делили радость и горе.

За жизненными хлопотами годы пролетели незаметно… Сын Владимир, отслужив на БАМе, женился на суровикинской девушке Вале, которая подарила ему дочь Лену.

Тридцать пять лет прожила Валентина Тимофеевна в браке с Михаилом, до того момента, когда его не стало.

- Так уж устроена жизнь, — задумчиво произнесла хозяйка. — Ушел на работу и не вернулся…

Второй брак с Васильевым Александром Алексеевичем продлился двадцать лет. Сейчас Валентина Тимофеевна проживает вместе с сыном и снохой. Внучка выросла… Хоть и редко, но бабушку навещает.

Казалось бы, все есть у нашей героини, живи и радуйся, да только память не дает покоя… Память об Указках, о каторжном труде отца, о жестокой несправедливости и бесконечно голодном детстве со временем стала только сильнее.

- Если б не было войны, — качая головой, говорит Валентина Тимофеевна, — сколько горя она, проклятая, принесла, сколько забытых и вычеркнутых имен солдат Красной армии… Её отголоски – это рана на сердце, это моя боль и память…

Н.АВРАМОВА, наш корр. Фото автора и из семейного архива