Рядовой солдат Великой Отечественной

К сожалению, я не могу даже к юбилею Победы привести в порядок его могилу, последний раз была в Суровикино 10 лет назад. Мне 67, сама болею, на руках парализованный муж, инвалид 1 группы.

Родных в Суровикино нет, просить некого. В начале мая я обратилась в администрацию района к Татьяне Юрьевне Панковой. И накануне Дня Победы получила от нее письмо и фотографию приведенной в порядок могилы отца. Я была очень удивлена и обрадована. Хотелось бы поблагодарить её через газету за то, что не отмахнулась от моего письма, и даже прислала фотоотчёт.

Об отце у меня написан небольшой рассказ. Он не был героем войны, но отдал здоровье в боях за Родину, честно выполнил свой гражданский долг.

Мы прожили рядом всего семнадцать лет. Потом я уехала учиться, вышла замуж, у отца родились внуки.

Конечно, мы виделись неделю-две в год, от силы месяц, когда приезжали в гости каждое лето «на юг» в Волгоградскую область из Саратовской, на абрикосы и ранний виноград.

Стуков Павел Осипович, мой отец, был, как его называли, беспартийный коммунист. В КПСС не вступал, руководителей партии не признавал и осуждал за разные перегибы, но жил по кодексу строителей коммунизма. Ко всем людям относился как к братьям, стремился всем помочь, не завидовал, не злорадствовал, не помню, чтобы кого-нибудь обидел или плохо о ком сказал.

Помню, ехали с ним и с моим маленьким сыном в поезде, и он всех пропускал вперед, помогал в купе женщинам достать постели и уступил старушке свою нижнюю полку, а ведь был уже в годах и тяжело болел астмой.

Родился отец в Архангельской области первого ноября 1922 года, в документах написано «уроженец деревни Шихино Вершинского сельского совета Верхне-Тоемского района», от которой сейчас один дом остался, да и тот пустой. Мать его звали вроде бы Пелагея (по словам ее снохи, моей матери), сестру Глафирой. Имелись ли в семье еще дети, я не знаю. Мать (моя бабушка) относилась к Павлу сурово, не жалела, не холила (тоже по рассказам её снохи, моей матери). Может, не было такой возможности? Спросить давно уже не у кого.

Связь с архангельскими родными была утеряна еще до 1964 года, хотя помню, что моя мать из Казахстана посылала свекрови посылки с кусковым сахаром, а оттуда изредка зимой присылали мороженую клюкву и сушеные грибы.

Еще до школы остался Павел без отца. Рассказывать о себе мой отец не любил, а я в детстве и не спрашивала. Мне кажется, он вообще больше любил делать, чем говорить. Жили бедно, голодали, приходилось и просить Христа ради. Уже в 12 лет отец вынужден был бросить школу и идти работать на лесозаготовки, со взрослыми рядом. Он сначала обрубал сучья поваленных деревьев, а потом и за взрослого стал тянуть. В ноябре 41-го отца призвали в армию. Был он простым пехотинцем. Зимой в одном из боев был серьезно ранен в правое плечо, потерял много крови, простудился, лежа на снегу в сорокаградусный мороз, пока не подобрали санитары. В госпиталь попал с крупозным воспалением легких и с ранением. Рука долго не заживала, частично потеряла подвижность. К осени сорок второго отца признали ограниченно годным к службе, отправили на курсы сапожников в Москву, потом в Читу, а оттуда на Сахалин.

В Южно-Сахалинске и дослужил он до конца войны, вернее, до 1946 года, шил сапоги для офицеров КГБ. После демобилизации там и остался работать. Встретил мою мать, ухаживал за ней несколько месяцев, а в марте 49-го года они поженились. Из имущества — фанерный чемоданчик, наволочка для матраса и что на себе надето. Жили трудно, снимали углы у хозяев. На Сахалине родился и сразу же умер первый сын, мой брат. Мать болела. Нередко отец покупал на базаре сломанные часы, разбирал их, чистил, чинил, а потом снова продавал. С небольшой, но выгодой, тем и подрабатывал немного.

Делать он умел, мне кажется, все. Не имея школьного образования, всю жизнь учился какому-нибудь ремеслу, то на курсах шоферов, токарей, то у людей, наблюдая за их работой. Мог починить часы, телевизор, электромотор, стиральную, машинку, прялку — всего не назовешь. Знал слесарное, токарное дело, умел варить и паять металл, шить на швейной машинке. Смог построить потом себе дом, сложить в нем печь, провести электричество. Когда строились, купив каркас дома и стройматериалы, он вставал летом в четыре утра. Что-нибудь мастерил во дворе, потом ехал на работу в свою токарную мастерскую, а, вернувшись, опять строил до темноты свой первый и последний дом.

Отец со временем посадил сад, за которым сам и ухаживал по всем правилам.

Но это было уже в 60-х годах. А до этого отец работал шофёром на освоении целины в Казахстане, в Павлодарской области, возил богатые целинные урожаи. За работу был награжден грамотами, званием ударника труда, имел рационализаторские предложения.

Я любила приходить с друзьями-мальчишками на его автобазу. Там мы играли на свалке старых машин.

Отец рассказывал, как однажды зимой у него заглох мотор машины. Нужно было идти в аул за несколько километров за помощью. Он вылез из кабины и увидел волков, штук пять. Сидеть в машине – замёрзнешь, ночь впереди длинная. Взял монтировку и пошёл, так и так пропадать. Волосы, говорит, дыбом поднялись под шапкой. Но звери что-то грызли и не обратили на него внимания. С тех пор отец купил двустволку и возил ее с собой в кабине. А вот волки больше ни разу не встречались. Не помню, чтобы он привозил дичь, видно, не любил убивать, но считал себя охотником. И резиновые чучела уток дома были, и манки, и патронташи, и ягдташи.

В 1964 году из Казахстана мы переехали в Волгоградскую область, перед этим поколесив по стране в поисках подходящего климата и работы. После Сахалина мать часто болела, нужен был ей теплый сухой климат. Вот там, в городе Суровикино на реке Чир отец и построил свой первый и единственный дом, посадил сад.

Быстро подружились мы с соседями, такими же новосёлами. Улица была новая, молодая. Город тогда рос, расстраивался, работало несколько заводов, рабочие руки везде были нужны.

К отцу часто приходили за помощью что-нибудь отремонтировать, подсказать, машину наладить – никому не отказывал. У него я научилась паять, делать мелкий ремонт электроплиток, утюгов и выключателей, «жучков» в пробках, колоть и пилить дрова. Сына не было, а я легко перенимала «мужскую» работу.

Отец всё время, пока позволяли силы, работал, шофёром, токарем, слесарем. Последним местом его работы в Суровикино был плодоовощной завод.

Живя на Чиру (приток Дона), в свободное время отец стал ловить рыбу, семью подкармливал. И зятя рыбалкой увлек, вместе на Дон ездили за сомами.

Отец часто болел, началась астма, из-за болезни сосудов он лишился ног, но это его не озлобило, он продолжал быть оптимистом. Смотрел телевизор, любил сказки, мультфильмы, ведь в детстве не довелось, не было их.

По-прежнему люди просили его помочь. Уже и руки дрожали, и глаза плохо видели, а он все еще ремонтировал, разбирал что-нибудь. Последнюю сделал он для меня электропрялку. А подаренная мне отцом маленькая «часовая» отвертка до сих пор жива, я ей всем очки ремонтирую.

Уже на коляске он ездил по двору, встречал у калитки мать с работы, поливал огородик. Все старался делать сам. Ничего никогда не просил, не требовал у власти. Правда, «Запорожец» с ручным управлением получил, опять окончил курсы по управлению для безногих и ездил на нем по городу, даже к нам за 400 км приезжал в Балашов в гости. Сам машину ремонтировал, содержал в полном порядке.

Периодически отец подлечивался в ветеранском госпитале, оттуда писал матери нежные письма. С матерью они жили дружно, он её очень любил, плохого слова никогда при ней не сказал.

В апреле 1986 года отца не стало. Похоронили его, когда вокруг буйно цвели абрикосы и весенний ветер осыпал всё вокруг белыми лепестками, как снегом.

Над могилою не произносили громких речей, он не был героем войны – скромный защитник своей страны, муж, отец, дед, беспартийный коммунист. Он гордился Гагариным, успехами нашей Родины.

Мать иногда говорит: «Хорошо, что отец не увидел Чернобыль, перестройку, весь этот капитализм – ему было бы тяжело все это перенести».

Гранитного памятника от государства он тоже не заслужил, тогда этого не было. Не так часто, как хотелось, но кто-нибудь из нашей семьи приезжает на кладбище, наводим порядок у памятника с красной звездочкой.

Мы живы, пока нас помнят. Значит, и мой отец жив в нашей памяти, пока его помню я и пишу о нём, пока радуются жизни его внуки, правнуки.

Может быть, кто-нибудь, прочитав мой рассказ, тоже помянет отца – простого солдата войны, труженика, хорошего доброго человека.