Я помню их любовь и ласковые руки
Дочь Анны Степановны Галина
Смотрю на молодого парня в маршрутке, вырос просто на глазах. Чужие дети быстро растут. Мать и не воспитывала его совсем, родила, оставила мужу и…., ищи ветра в поле. С тех пор я ее больше и не видела. Молодая, внешность не модельная, муж неплохой, почему она вот так бросила ребенка? А мальчишку опекуны вырастили: бездетные – дядя и тетка его отца. Одного взгляда достаточно, чтоб понять, что семьянин из него получится замечательный, и опорой будет своим нынешним родителям, вот уж поистине — не та мать, которая родила, а та, которая воспитала.
На работе кормлю хлебом смоляную бездомную дворнягу. Хватает кусок, пытается прихватить еще и второй, но не ест, а бежит к своим щенкам, несет еду им, а потом возвращается за другой порцией.
Удивительно, что за чудо такое — материнский инстинкт? Природой заложено в женщине воспроизводство и сохранение рода, но материнство — это намного больше! Это тепло души, способность воспитать достойного человека, научить любить, не сделать из него эгоиста.
Нет такой науки, которая учит быть матерью. Может, это передается с молоком родной, согревающей, утешающей, оберегающий мамули? Ведь даже взрослым, вполне состоявшим людям, так необходима материнская «стена», которая и совет нужный даст, и жизненной энергией зарядит.
Моя мама жила непросто. В послевоенные годы увела ее с хутора в Калач бабушка Софья Александрина, мать не вернувшегося с войны отца Василия. Увела пешком, потому что пришла разнарядка с колхоза на курсы трактористов. Не хотела бабушка тяжелой участи своей внучке. К тому же у снохи еще было четверо детей. Определила Галину на постой к знакомой. И начались у мамы моей «свои хлеба». Устроилась ученицей швеи, замуж вышла за строителя «Волго-Дона» и родила нас, двоих дочерей. Через четыре месяца после первого декрета вышла на работу, законы тогда такие были.
Как мы росли? Частенько нас отдавали на пригляд соседям – дедушке Ивану Никандровичу и бабушке Маше, родителям надо было работать. Дед вернулся после многолетнего плена и был благодарен жене за то, что в такие трудные годы смогла сохранить и вырастить всех четверых их детей. Было удивительно, но он ограждал ее от всех огородных работ, иногда даже кашеварил сам, ведь в плену он был поваром. В семье этих простых людей поддерживался четкий распорядок дня — утренний и вечерний труд, обязательно дневной отдых. Но везде: в маленьком домике, летней кухоньке, на огороде, во дворе был идеальный порядок. Каждый день дед находил время прочитывать мне сказку из толстой старинной книги, а бабушка рассказывала истории из своей жизни. У соседей хорошо, но я так всегда ждала, когда придут с работы родители: с мамкой и папкой было куда родней.
Александрина Анна Степановна
Мама хорошо готовила. Сейчас её уже нет, а я хорошо помню её ласковый взгляд, голос, вкуснющие котлетки, супы, каши, блинчики. Летом недели на две меня и двоюродную сестрёнку отвозили погостить в х.Добринку, к родной бабушке Нюре. К тому времени бабушка жила с одной из дочерей Машей и её дочкой Надей. Тётя Маша работала дояркой, мы её почти не видели: уходила на дойку рано, возвращаясь, отсыпалась, потом снова на вечернюю дойку. Всё хозяйство было на бабушке Нюре. Она работала на колхозной плантации. В войну и последующие годы одна поднимала пятерых детей. Много лиха досталось послевоенным вдовам. Мне и представить трудно, как они выживали. Мама рассказывала, что их кормили супом с лебедой, а суп-затерка с картошкой, яйцом и луком был просто праздником. Хлеб бабушка пекла сама. И мы, девчонки, всегда смотрели на это чудодейство: как из ларя бабушка достаёт муку, просеивает, замешивает тесто, оставляет его на расстойку. Потом отправляет его в формах в русскую печь. Достаёт готовый хлеб. Запах стоит такой, что слюнки текут. А какой он свежий, мягкий! Отрезает нам по краюхе, потом сидит и смотрит, как мы уплетаем за обе щёки её творение с киселём и аппетитом. И улыбаются её глаза. Кисель варили из ежевики. Ходили с сёстрами по зарослям речки её собирать. К труду баба Нюра нас тоже приучала, приказывала полоть, поливать, в доме прибирать. И посылала за волшебной водой в поход в Липовую балку с бидончиками. Родниковой водой ополаскивали после мытья волосы, и самые жёсткие наши вихры становились мягкими и послушными. В доме у бабушки я запомнила иконки в красном углу. Мудрые лики святых, казалось, пронизывали взглядом как рентгеном, следили за мной везде и не разрешали проказничать. В большой раме под стеклом висели старинные фотографии: бравые усатые казаки с шашками и красивые казачки рядом с ними. Бабушка рассказывала о них, но детским душам тогда это прошлое было совсем не нужно. Где теперь эти снимки? И бабы Нюры нет. Тётя рассказала, что оба прадеда Александрин Андрей и Харютин Степан служили в кавалерии. А ещё я помню бабушкины руки: натруженные, со стареющей кожей на узловатых пальцах. Как же они ласково гладили и причёсывали наши белобрысые волосы! И глаза: немного прищуренные, смеются, какие-то лукавые.
А маме с отцом пришлось развестись. Он был солдатом последнего призыва 1944 года, имел армейскую судимость, не вернулся в родные Карпаты, о войне никогда не говорил, но со временем стал много выпивать. Победить эту пагубную страсть маме не удалось. И растила мама своих дочек тоже одна, как бабушка. Но справилась. Каждый вечер, ложась спать, она читала вслух Богородицу. Кто знает, может, эта вера и давала ей силы жить, преодолевать все преграды. Я тоже воспитала двух дочек, уже есть любимый внучек. Бывает трудно и мне. Но, вспоминая маму, бабушку, как они жили, мне становится стыдно за свои трудности, их ведь с бабушкиными и мамиными не сравнить. А главное, что мне досталось по наследству от бабушки и мамы — это необъяснимая вера в жизнь.
Елена Шестернина
Добавить комментарий
Добавлять комментарии могут только зарегистрированные и авторизованные пользователи.
